Нурбулат Масанов, Игорь Савин.РОССИЯ В КАЗАХСКИХ УЧЕБНИКАХ ИСТОРИИ

Старые и новые образы в современных учебниках истории.//под.ред.Ф.Бомсдорфа,Г.Бордюгова. М.-2003.С.-301-312.

Новейшая историография Казахстана в период после обретения независимо­сти концентрируется на изучении нескольких тем, и все они самым непосред­ственным образом вовлечены в общественные дискуссии дня сегодняшнего. Это было отмечено ещё 13 лет назад во вступительном слове «К вопросу о территориальной целостности Казахстана» У. Джанибекова на республикан­ской научно-практической конференции «Территория Казахстана: история и современность»: «... Исторический опыт, понимаемый как синтез истории, представляет сегодня не только научный, но, прежде всего, практический, политический интерес» (1).
                                                        Особый путь цивилизации
Первая из таких тем — это вопрос о роли кочевой цивилизации в мировой истории. Политическая подоплека исторических сочинений и историко-публицистических эссе на эту тему — доказать европейцам, что кочевничество — это особый путь развития цивилизации в определенных условиях и нельзя смотреть на культуру номадов как на недоразвитую, по сравнению с европей­ской. За этим положением просматривается желание предстать в глазах ми­рового сообщества и ближайших соседей не в привычной роли «младшего брата» под патронатом России/СССР, а в качестве самостоятельного субъекта исторического развития.
Например, «Концепция становления исторического сознания в Респуб­лике Казахстан», разработанная Национальным Советом по государственной политике при Президенте Республики Казахстан, подозревает традиционную советскую историческую науку в приверженности «моноцентристскому ми­ровоззрению, согласно которому достижения человеческой культуры и тех­ники приписывались исключительно европейской цивилизации. Богатейшее культурное  и  историческое  наследие народов Востока оценивалось как архаичное, традиционалистское, патриархальное». Традиционным для историков суверенного Казахстана стало определение господствующей ранее методоло­гии как «одномерной установки на толкование отечественного летописания сквозь призму истории доминирующей нации, «мессианской идеи домини­рующего этноса» (2).
Вполне логичным в духе данной концепции выглядит стремление совре­менных казахстанских учёных обособиться от традиций советской историче­ской школы и стать независимыми участниками процесса исторических ис­следований. Макаш Татимов, учёный-демограф, член национального совета по государственной политике на научно-практической конференции «Россия и Казахстан» заявил: «Нашу историю может написать только наша интелли­генция. Я думаю, что мы в скором времени немножко оторвёмся от россий­ской зависимости». Далее, обращаясь к Кляшторному, известному востоко­веду, написавшему много книг об истории кочевников, М. Татимов добавил:
«Далее Вы, являясь самым образцовым историком, ещё не вырвались из этого плена (этноцентризма). Самый лучший историк, с моей точки зрения, это Гумилёв, я преклоняюсь перед ним. Я призываю Вас быть верным традициям именно великого ученого Гумилева, а не Солженицы­на. Мы должны думать именно таким оброзом»(3)
                      История взаимоотношений России и Казахстана
Естественно, что наиболее актуальной темой, в рамках которой реализовывались упомянутые интенции — это история взаимоотношений России и Казах­стана на протяжении нескольких веков. Этой теме посвящено огромное ко­личество публикаций, научных, околонаучных и псевдонаучных дискуссий. Начало её разработки было положено ещё в недрах исторической науки со­ветского Казахстана на рубеже 1980-х — 90-х гг. В ту пору представители академической общественности были более выдержанными в своих заключе­ниях и старались избегать однобоких оценок. Вот, например, выступление Д. И. Дулатовой, доктора исторических наук, заведующей кафедрой истории Казахской ССР Казахского ГУ им. С. М. Кирова на «круглом столе», прохо­дившем 27-28 июля 1990 г. в Институте истории, археологии и этнографии им. Ч. Валиханова АН Казахской ССР:
«Пора, наряду с объективно-прогрессивными сторонами (присоедине­ния — Авт.), показывать во всей полноте и ужасающие последствия деяний царских колонизаторов. Кровавая колониальная политика цариз­ма принесла неисчислимые страдания не только порабощенным наро­дам, но и русскому народу».
Спустя несколько лет даже научные суждения стали более безапелляци­онными. В качестве примера можно привести фрагмент выступления учёных историков из Чимкента профессора Атауова и доцента Ибраева на республиканской межвузовской научной конференции:
В 1480 г. с помощью Касимовского ханства получило национальную зависимость Русское государство. С первых дней своего существовав это молодое государство проявило свои имперские амбиции, рассматривая всю территорию Золотой Орды как свою собственную» (4).
В дальнейшем «новое прочтение» истории взаимоотношений Росии и Казахстана превращается иногда в сплошной поток обвинений России в агрессивности по отношению к Казахстану: «... Мы знаем, по китайским  источникам, что Россия специально провоцировала джунгарское нашествие, чтобы потом спасать казахов» (выступление М. Татимова на уже упоминавшейся конференции). «Русские никогда не занимались облагораживанием своих лесов и степей, а всегда пытались урвать что-нибудь у соседей» (из кн писателя А. Алимжанова, вышедшей в 1991 г.), «... завоевывать чужие земли- национальный признак русских» (из книги карагандинского учёного Абилева, рекомендованной Министерством просвещения Казахстана в качестве учебника истории). «Для русских шовинистов всё легко и просто. Им XVIII в. и по сей день мерещится одно и то же: русский солдат моет сап в Индийском океане» (5).
Несогласие с выводами о положительной роли России в истории Казахстана иногда приводит к обвинению историков, допустивших такие выводы в непрофессионализме. Так, эпитета «ученого-фальсификатора» удостоился В. О. Ключевский за то, что допускал в своих трудах сентенции вроде «на этот (казахи) обязан своим существованием России,... колонизация — благо для него» (6).